Во второй половине XX века в художественной литературе, кинематографе и публицистике неоднократно предпринимались попытки привлечь и сохранить интерес общества к событиям, произошедшим в Чите в ночь с 24 на 25 августа 1918 года и вошедшим в историю не только Забайкальской области, но и России под названием «Ограбление Читинского казначейства».

Однако достоверно известно, что забайкальское казначейство, располагавшееся в то время в здании в районе улиц Большой (ныне Ленина) и Софийской (ныне Бутина) ограблению не подвергалось. Следовательно, речь идет об ограблении Читинского отделения Государственного банка, располагавшегося на углу улиц Корейской (ныне Ленинградской) и Шилкинской (ныне Анохина). А вот было ли ограбление на самом деле и что в действительности произошло в ночь с 24 на 25 августа 1918 года и в последующие дни, месяцы и годы вплоть до времени ликвидации ДВР в 1922 году позволяют узнать подлинные документы, хранящиеся в Краевом Государственном архиве Забайкальского края.

Управляющий Веремьев
В середине 1912 года управляющим Читинским отделением Государственного банка был назначен Павел Фёдорович Веремьев.
Он прибыл в г.Читу из г. Тифлиса. В телеграмме из г. Санкт-Петербурга, направленной 19.07. 1912 года за подписью камергера Высочайшего двора, сообщалось: «Директор Тифлисской конторы коллежский асессор Веремьев назначен управляющим Читинским отделением с 17 июля 1912 года. Предписано с 25 сентября вступить в исполнение своих обязанностей». Прием ценностей был произведен с 19 по 23 сентября 1912 года.
П.Ф. Веремьев родился 15 декабря 1857 году в семье могилёвских мещан. Исповедовал православие. Обучался в коллежском городском приходском училище. 12 января 1884 года определен помощником делопроизводителя могилёвского Губернского распорядительного комитета без права на чины и пенсию. С 1 июля 1886 года принят на действительную государственную службу с причислением к канцелярским служащим. В 1886 году перемещен бухгалтером в Тифлисскую Казенную палату с правами государственной службы. В 1896 году Всемилостивейше пожалован в чин коллежского регистратора. В 1898 году назначен начальником III отделения кутаисской Казенной палаты. В 1902 году произведен в коллежские секретари, в 1906-м – в титулярные советники. 17 ноября 1908 года перемещен на службу в Государственный банк контролером Тифлисского отделения. В 1909 году произведен в коллежские асессоры, а 24 мая 1910 года назначен директором Тифлисской конторы Государственного банка.
Уже в Чите 4 марта 1913 года он был произведен в надворные советники.
Последняя запись в формулярном списке о службе Павла Веремьева гласит: «Высочайшим приказом по Гражданскому ведомству от 15.11. 1916 за № 93 произведен за выслугу лет в коллежские советники со старшинством».
В Чите ему было определено содержание на год 6000 рублей и надбавки 360 руб. в год за выслугу в Закавказском крае. Проживала семья ПавлаВеремьева в квартире, расположенной в здании Читинского отделения Государственного банка.
Веремьев был женат первым браком на дочери дворянина девице Доротее Адамовне Ляхович. В семье было трое детей: сыновья – Александр (родился 1 сентября 1890 г.), Сергей (родился 2 ноября 1895 года), дочь – Валентина (родилась 25 ноября 1891 г.). Жена придерживалась римско-католического вероисповедания, дети были православными.
Хотя П.Ф. Веремьев в битвах не участвовал, за добросовестную службу Отечеству он не раз награждался высокими наградами: орденами святой Анны и святого Святослава III и II степеней, Памятной Серебряной медалью на Александровской ленте в память императора Александра III, светло-бронзовой медалью в память 300-летия царствования дома Романовых, Серебряным знаком за усиление Военного Флота России.
12 февраля 1915 года за заслуги по всеобщей мобилизации 1914 года он был награжден светло-бронзовой медалью на ленте Ордена Белого Орла, а 22 июля ему было предоставлено право ношения знака Красного Креста.

В канун событий
Возможно, судьба Павла  Веремьева сложилась бы аналогично судьбам его предшественников на посту управляющего Читинским отделение Государственного банка – отзыв во временное отделение в Пятигорск, перевод в другое отделение поближе к столице Российской империи, а то и в какое-нибудь министерство. Но в конце 1917 года рухнула сама Империя и в России воцарился хаос.
Верноподданный государю императору и Отечеству, выходец из мещан, достигший своим трудом высокого положения в обществе и на государственной службе, коллежский советник Павел Веремьев не мог изменить своим убеждениям и поэтому решил отказаться от сотрудничества с новой властью, которая, как, видимо, он считал, продержится не долго.
21 февраля 1918 года  Веремьев обратился в Читинское отделение Государственного банка с заявлением освободить его от работы по состоянию здоровья с передачей управления контролеру отделения В.Д. Стрежневу. Медицинское заключение, подтверждающее факт болезни, подписал доктор медицины уролог В.А. Бурмакин.
Прошло почти четыре месяца и 10 июля 1918 года комиссар финансового отдела Комитета советских организаций Забайкальской области запросил именно Читинское отделение Народного банка Республики (так был переименован Государственный банк) о причинах сложения своих обязанностей П.Ф. Веремьевым и о том, когда он может вступить в их исполнение вновь.
Не получив ответа (или получив отрицательный ответ), новая власть 19 июля 1918 года направила письмо:

«Гражданину Веремьеву (бывшему управляющему Читинским отделением Государственного Банка). Предлагаю Вам немедленно освободить занимаемую Вами при Банке квартиру. В случае неисполнения сего предложения будут приняты к очищению соответствующие меры. Комиссар Банка Иванов».

Содержание переписки П.Ф. Веремьева с отделением и представителями большевистской власти позволяет считать, что с середины февраля 1918 года он лишь числился управляющим, но фактически своих обязанностей не исполнял, продолжая жить со своей семьей в жилых помещениях отделения. Очевидно и то, что его бывшие подчиненные относились к нему лояльно. И, конечно же, вне всякого сомнения, знания и опыт П.Ф. Веремьева требовались большевикам, и они были готовы сотрудничать с бывшим управляющим. Правомерен вопрос: кто и как управлял отделением в это смутное время? Ответ на него дают архивные документы. Сначала постановлением общего собрания служащих Читинского отделения от 26 января 1918 года был создан совет отделения, основной задачей которого было решение вопросов, касающихся операционной деятельности.
Выписка из протокола общего собрания членов союза служащих Читинского отделения Государственного банка от 26 января 1918 года гласила:

«В виду изолированности Забайкальской области от центра, отсутствия в таковом общепризнанной государственной власти и устранения администрации Читинского отделения Государственного банка создается орган по решению некоторых вопросов, восходивших ранее на утверждение центрального управления Государственного Банка. С введением его управление делами Читинского отделения Государственного банка выражается в следующей форме:
1. Управляющий отделением – общее наблюдение за правомерностью дел Отделения со всеми возложенными на него обязанностями.
2. Совет отделения – 4 постоянных члена – управляющий, контролер, кассир, бухгалтер и 7 представителей от отделов.
3. Профсоюзная организация Читинского отделения Государственного банка»

Таким образом, Совет отделения наделялся полномочиями решения всех вопросов, ранее подлежащих рассмотрению в вышестоящих организациях, а также вопросов операционного характера и общего наблюдения за деятельностью отделения. При этом реальным полновластным руководителем был большевистский комиссар Иванов. Поэтому уже первая попытка П.Ф. Веремьева предложившего для замещения вакантной должности помощника бухгалтера 1-го разряда рассмотреть 3 кандидатуры, передав ему право выбора на повышение одной из них была однозначно отвергнута без всякого даже формального обсуждения.
Видимо, этот орган коллегиального управления работал недостаточно эффективно. Поэтому другим решением общего собрания служащих от 14 июня 1918 года союз служащих отделения избрал новый совет в составе 9 человек. В него вошли управляющий и контролер отделения с правом решающего голоса. Поэтому нетрудно понять, в результате каких событий в феврале 1918 года П.Ф. Веремьев отошел от руководства, сославшись на болезнь, и почему длительное время не приступал к своим обязанностям. Ценности, хранящиеся в кладовой, и полномочия по управлению отделением 7 марта (по новому стилю) 1918 года он передал контролеру отделения Вячеславу Стрежневу.
В это время он испытывал сильное и весьма негативное психологическое давление со стороны комиссара Читинского отделении Государственного банка Иванова, который сначала инициировал обращение собрания служащих отделения к П.Ф. Веремьеву (протокол от 05.03.1918) с предложением уступить 2 из занимаемых им комнат (голосовали тайно: 11 – за, 10 – против). В ответ на это П.Ф. Веремьев обратился к комиссару Иванову с письмом, в котором изложил свою позицию в отношении предложения новой власти о сотрудничестве.
Ответ комиссара на письмо П.Ф. Веремьева, сохранившийся в Государственном архиве Забайкальского края был однозначно резким и ультимативным. Вот его текст:

«Гражданину Веремьеву (бывшему управляющему Читинским Отделением Народного Банка).
Ваша ссылка на отсутствие приказа надлежащих властей о Вашем увольнении естъ покушение с негодными средствами, грешит отсутствием логическаго смысла, ибо если стоять на этой точке зрения, то Вы не могли допустить два совершенно незаконномерных поступка, это, первое – передача Управления Отдълением без указания из центра гр. Стрежневу и самовольный уход с поста /чем, кстати сказать, сняли с себя и звание Управляющаго/, и второе – разрешение «самому себе долгосрочнаго /до полугода/ отпуска с сохранением содержания. Уже эти два обстоятельства должны служить достаточным основанием для подлежащих местных властей к Вашему увольнению.
Но более сильныя основания были во всем Вашем поведении и мотивировке ухода, изложенной в приказах и надписях на бумагах, где Вы пытались замаскировать свое нежелание работать при создавшихся условиях /лишь позднее в качеств новаго аргумента выдвигается болезненное состояние/, т.е. при существовании Рабоче-Крестьянской Советской Республики, туманными фразами о пользе для дела, интересах населения и пр. /и в то же время бросить это дело на больных людей/.
Вот этот-то скрытый саботаж, нежелание отдать свои знания и опыт пролетарскому Государству в трудное для него время новаго строительства, стремление ущемить это правительство и не считаться с новообразованиями, выдвинутыми Октябрьской революцией,– и должно быть поводом Вашему удалению со службы.
И совершенно смешным кажется Ваше заявление о моральном праве на помощь со стороны Государства, которому Вы якобы послужили 34 года. Это право могли бы отстаивать лишь у того государства, которому охотно 34 года служили, а не у Рабоче-Крестьянского Правительства, которому служить /по сути дела/ не хотели, которое Вам не по душе.
Это правительство абсолютно не заинтересовано в создании синекур, а потому в интересах… Российской Советской Республики я настаиваю на своем предложении об освобождении Вами… квартиры.
Причем предваряю, что вступать более в переписку с Вами не буду и при неисполнении предложения через три дня прибегну к мерам принудительнаго свойства».

Расследование «большевистского ограбления»
В июньские дни бурного 1918 года многим служащим отделения да, наверно, и самому бывшему управляющему казалось, что П.Ф. Веремьев уже никогда не вернётся на прежнюю работу. Но жизнь и история распорядились иначе. В ночь с 24 на 25 августа 1918 года в Чите произошло неординарное событие, весть о котором очень быстро разнеслась по всей России,– ограблено Читинское отделение Государственного банка, похищены деньги и золото.
И уже 26 августа 1918 года Временный совет своим решением № 5113 призвал П.Ф. Веремьева вступить в руководство вверенным ему отделением, начав работу с проверки кассы и ценностей с целью определения ущерба, нанесенного ограблением.
Он принял это предложение и 27 августа приступил к работе. Гарантией уверенности в совершении такого шага было письмо, направленное П.Ф. Веремьеву председателем земской управы и городским головой, в котором сообщалось, что Советская власть в Забайкалье потерпела крушение и все его учреждения «считаются прекратившими свою деятельность в качестве административных органов».
Естественно, что первое, что сделал П.Ф. Веремьев вновь вступив в права управляющего Читинским отделением Государственного банка – немедленно опечатал кладовую гербовой печатью правления отделения в присутствии бухгалтера и кассира и сообщил об этом прокурору Читинского областного суда и управляющему Забайкальской контрольной палатой. Одновременно была создана комиссия, которая под началом П.Ф. Веремьева обследовала помещения кладовой ценностей, называвшейся в то время бронированной комнатой, и предкладовой с целью выяснения наличия остатков золота, денежных средств и ценных бумаг. После осмотра этих помещений в них была произведена уборка мусора и хлама.
В архивных документах хранится опись золота, принадлежащего Госбанку и не оказавшегося в кладовой, составленная на основании Акта о выяснении наличности кассы от 26 августа 1918 года. Акт составлен комиссией в составе: В.Д. Стрежнёв – исполняющий обязанности управляющего Читинским отделением Государственного банка (контролер), В.Е.Жуков – кассир, В.Н.Борисоглебский – бухгалтер, которая произвела опись наличности и ценностей после разграбления Банка. При этом установлено, что часть ценностей валялась на полу предкладовой и на полках. О том, какие события предшествовали этому накануне становится ясно из результатов работы специальной комиссии, которая 3 сентября 1918 г. в составе члена Читинского Окружного суда Г.Л. Ушинского и понятых произвела осмотр акта проверки золота особой комиссией от 23 августа 1908 г, найденного 26 августа 1918 года изорванным в бронированной комнате. Он был написан карандашом на 2 листах писчей бумаги и заключал дословно следующее:

«23 августа 1918 года комиссия в составе председателя Городского совета Можеева, представителя хозяйственного совета Черновского угольного района Лимара, представителя Черемховского района копей Журавлева, представителя Забайкальской железной дороги Михайлова и представителя 4 маршевой роты Эдельштейна совместно с Правлением Читинского отделения Государственного Банка и в присутствии комиссара Иванова произвела на основании распоряжения комиссии по выплате финансов от 23 августа 1918 года опись золота в слитках, поступившего в Читинское отделение Банка из Иркутска.
Всего оказалось 109 ящиков. Два ящика № 25 и № 570 были вскрыты и после осмотра снова запечатаны печатями Читинского отделения Государственного Банка и печатями Советов Сибири. Прочие 107 ящиков не вскрывались. Номера ящиков и содержащиеся в них золото зафиксированы по записям на ящиках. Всего золота на 9 481 335 руб. 47 коп. Акт опечатан сургучной печатью и.о.судебного следователя по особо важным делам».

Основываясь на документы о наличии ценностей в кассе до 23 августа, акт проверки золота особой комиссией от 23 августа 1918 года и акт об описи золота принадлежащего Государственному банку и не оказавшегося в наличии П.Ф. Веремьев доложил в Омск в управление Государственного банка о результатах ревизии по определению ущерба от разграбления Читинского отделения Государственного банка.
Золото (в рублёвом исчислении) состояло в кладовой отделения до разграбления:

Иркутского отделения 9 480 000;
Читинского 4 890 000
(итого 14 370 000).

После разграбления осталось:

Иркутского отделения 910 000;
Читинского 4 840 000
(итого 5 750 000).

Золото (в рублёвом исчислении) возвращено после разграбления:

Иркутского отделения 300 000;
Читинского 0 (итого 300 000).

6 сентября 1918 года имеется золото (в рублёвом исчислении):
Иркутского отделения 1 210 000;
Читинского 4 840 000
(итого 6 050 000).

Акт о выяснении наличности кассы и ценностей был составлен в четырёх экземплярах и представлен по одному экземпляру в Центральное управление Государственного банка, члену Читинского областного суда Г.Л. Ушинскому (согласно его заявлению), в Забайкальскую контрольную палату. Один экземпляр оставлен в Читинском отделении Государственного банка. И вновь в каждом составленном комиссиями актах встречается слово «разграбление».
Расследованием установлено, что одновременно с золотом, деньгами и ценными бумагами было похищено оружие, хранившееся в кладовой - 9 револьверов и один автомат «Маузер». Рапортом на имя управляющего отделением П.Ф. Веремьева помощник кассира II разряда В.П. Стрельнов об этом доложил следующее. Револьвер системы «Наган» с находящимися в нем пулями принадлежащий Банку пропал во время ограбления банка большевистскими грабителями. Наган находился в столе, а во время операционного дня – на столе.
Достаточно быстро комиссия установила, что часть золота была выдана большевиками рабочим Черновских угольных копий в погашении задолженности по заработной плате и, очевидно, в качестве платы за уголь, необходимый для паровозной тяги эшелонов, перевозящих части и имущество отступающих большевиков. Для определения мероприятий по возврату похищенного золота, принадлежащего Государственному банку, П.Ф. Веремьев провёл экстренное совещание.
В протоколе совещания под председательством управляющего Читинским отделением Государственного банка П.Ф. Веремьева по вопросу о возврате золота, насильно изъятого из Читинского отделения Государственного банка и переданного рабочим Черновских каменно угольных копей (4.09.1918 г.) значится следующее:

«Присутствовали:
Врио начальника Нерчинского Горного округа М.И. Дементьев,
старший контролер контрольной палаты Н.Ф.Велтисов,
председатель особой комиссии по приему золота на Черновских копьях Ф.И. Кривоногов,
члены этой комиссии Е.И. Костылев и подпоручик А.Храмов,
член окружного суда Ушинский,
Председатель Правления Читинского Общества Взаимного Кредита М.З. Чернин,
заместитель управляющего Черновскими копями В.В. Нелепец и
от Читинского Отделения Государственного Банка Стрежнёв, Жуков, Борисоглебский.

Золото в слитках роздано рабочим в счет заработной платы. В том числе китайцам. Причем рабочим – китайцам выплата сделана по точному расчету за два последних месяца считая каждый золотник золота безотносительно пробы по 32 рубля кредитными. Русским же рабочим произведен расчет за такой же срок но не точно, золота выдано больше чем по расчету. Так, например некоторым рабочим вместо причитавшихся 800 рублей выдано 1 фунт 32 золотника золота безотносительно к пробе. На самом деле они получили в 4 – 5 раз больше. Поскольку все согласны вернуть золото за деньги комиссия приняла решение выкупить золото у китайцев по 32 рубля кредитными, а русским заплатить в сумме причитающейся им заработной платы. Излишки сверх заработной платы не выплачивать».

В итоге становится очевидным, что было изъято золота на сумму 8570000 рублей, доставленное в Читинское отделение Государственного банка из Иркутского отделения Государственного банка. Золота принадлежащего Читинскому отделению Государственного банка изъято на сумму 50000 рублей. Возврат иркутского золота составил всего на сумму 300000 рублей. Куда делось остальное золото до сих пор не известно. В публикациях исследователей, пытавшихся восстановить картину событий «ограбления века» имеются не подтвержденные документально сведения о том, что 22 ящика с золотом достались атаману Семенову. Возможно, в будущем они найдут подтверждение или так и останутся предположением. А может быть достоверные сведения о судьбе похищенного золота уже давно стали известны компетентным органам от пленённого в Китае в 1945 году и позднее казненного атамана Семёнова? А может быть большевики и сами, лучше, чем кто-либо другой, знали о месте его нахождения? Ведь не могли же большевики, отступая из Читы на Восток взять только часть золота, а другую добровольно оставить в кладовой банка для семёновцев, анархистов, белочехов и прочих «грабителей»? Видимо поэтому до сих пор нет достоверных ответов на весьма важные вопросы: кто грабил банк? Почему пропало только золото, доставленное из Иркутского отделения Государственного банка и практически не тронуто золото, принадлежавшее Читинскому отделению Государственного банка? Где находилось золото Читинского отделения Государственного банка 23 августа 1918 года? Да и было ли вообще ограбление? В поисках ответа на последний вопрос обращает на себя внимание один важный факт: и управляющий отделением П.Ф. Веремьев, и помощник кассира П.Ф. Стрельнов называют грабителями только большевиков. Об анархистах, китайцах, корейцах, чехах или горожанах упоминаний не имеется.
Однозначный ответ на него содержится в акте о выяснении наличности кассы и ценностей и об установлении баланса Читинского отделения Государственного банка от 26 декабря 1918 года, написанном собственноручно П.Ф. Веремьевым. Этот акт был найден в шкафу при разборке старых дел в Читинском городском агентстве Госбанка и служебной запиской от 13 февраля 1929 года направлен в Читинское отделение Государственного банка. Как написал в нем П.Ф. Веремьев

«Поводом для выяснения кассы и ценностей отделения послужили следующие причины: ограбление отделения большевиками в ночь на 25 августа 1918 года и вступление управляющего Читинским отделением Государственного банка надворного советника П. Веремьева в должность после продолжительного вынужденного устранения его от должности».

Поэтому термин «ограбление большевиками» говорит о многом. Во-первых: о том что иных участников ограбления он не назвал; а во-вторых: о том, что все золото было изъято большевиками.

Возврат золота и его защита
Выкуп золота был поручен Горному округу, для чего ему был выдан аванс. Всего в кусках, мелочью и крошкой было собрано 6 пудов 14 фунтов 9 золотников 21 доля. Все это золото в 268 свертках помещено в железный ящик Читинского отделения Государственного банка, опечатано тремя печатями и под охраной военного караула доставлено в Читинское отделение Госбанка. В фондах Государственного архива Забайкальского края имеются полные именные списки 311 человек, работавших на Черновских каменно-угольных копях Замятина, сдавших золото «под квитанцию» в период с 31 августа по 6 сентября 1918 года. Возврат золота в Читинское отделение Государственного банка продолжался эпизодически до конца 1918 года и даже в первой половине 1919 года. Зачастую полицейские (и даже японские военные) отбирали его у людей, задержанных по подозрению в каких-то преступлениях, у подозрительных пассажиров поездов и отправляли эти ценности в отделение банка с нарочным. Однако в целом это был мизер по сравнению с пропавшей партией золота.
По мере возвращения золота у П.Ф. Веремьева возникли две сложные задачи. Одна заключалась в том, что он затруднялся в принятии решения о том, на какой счет следует зачислять поступившие партии золота. Поэтому, стремясь как можно скорее освободиться от него, 5 марта 1919 года из Читы в Иркутск была отправлена партия золота весом 43 пуда 19 фунтов 5835 долей. Другая задача состояла в защите ценностей и чиновников от «набега» семёновцев. Иначе как следует расценивать его шифрованные донесения в Омск товарищу управляющего Государственным банком Временного Сибирского правительства господину Евреинову?

«23 марта 1919 года. Золото, отобранное у разных лиц, считаю частью разграбленного и принадлежащего банку. Затрудняюсь зачислить его на соответствующий счет. 2 мая 1919 года».

«30 апреля семёновцы произвели из местного казначейства выемку около 175 тыс. руб. Опасаюсь визита в банк. Защиту можно найти разве что у японцев, обращаться к которым считаю неудобным. В случае набега я намерен довести защиту до крайности. Прошу указаний. 15 мая 1919 года».

«Америка не имеет здесь военного отряда. Обращаемся к начальнику военного отряда Японии. Он сообщает, что не может вмешиваться во внутренние дела. Дал обещание переговорить с Семёновым и личные гарантии безопасности мне и чиновникам. Сообщил, что можем работать спокойно».

Транзит золота и денег для Японии
П.Ф. Веремьев продолжал работать Управляющим в Читинском отделении, обеспечивая прием и хранение ценностей Читинского и Омского отделений Государственного банка и Читинского казначейства и исполнять ответственные поручения Министерства финансов Временного Сибирского правительства, которому подчинялось и Центральное управление Государственного банка. Свидетельством этому служит стенограмма телефонного разговора Министра финансов Временного Сибирского правительства с П.Ф. Веремьевым о перевозке эшелоном из Омска денежного подкрепления на сумму 120 млн. руб. состоявшегося в ноябре 1919 года. Из этих 120 млн.руб. 70 млн. руб. предназначалось для передачи в Харбине японцам и 50 млн. руб. следовало доставить во Владивосток и оттуда по договору с японцами в Токио и далее в Осаку. В том же эшелоне отправлено золото для обеспечения договора, заключенного с японцами послом в Токио в октябре 1919 года, о кредитной операции.
Сколько золота находится в эшелоне, не сообщалось. Просил переговорить с атаманом Семёновым об его охране при доставке во Владивосток. На работы по перевозке денег и золота Забайкальской железной дороге было выделено 10 млн. рублей.
Текст стенограммы сохранился в документах Государственного архива Забайкальского края:

«У аппарата министр финансов. Здравствуйте. Когда были отправлены Харбин и Владивосток подкрепления денежными знаками высланные нами из Омска 21 октября, а именно, если я правильно помню, 70 миллионов для Харбина и 50 миллионов для Владивостока? Где находится золото, отправленное с тем же эшелоном из Омска во Владивосток? Жду ответа. Золото это необходимо отправить во Владивосток, так как оно служит обеспечением заключенной с японцами послом в Токио кредитной операции. С другой стороны я слышу, что путь небезопасен и что не имеется достаточной охраны. К сожалению, мы из Иркутска охраны выслать не можем. Я мог бы выслать часть охраны из Владивостока человек 30. Но это, однако, потребует много времени. Я поэтому прошу вас доложить об этом генерал-майору Семёнову, просить его от моего имени дать нам, если возможно, необходимую охрану. Если бы у Атамана не имеется свободных людей, то не признал бы он возможным переговорить с японцами, которые, быть может, не отказали бы дать требуемую охрану. Тем более, как я уже сказал, они являются заинтересованными в скорейшей доставке этого золота во Владивосток, а оттуда в Осаку. Жду ответа.
Прошу Вас. Слушаю.
Причины денежного голода Вам вероятно уже известны.
Вследствие перемещения экспедиции из Омска в Иркутск происходит неизбежный перерыв в заготовлении сроком приблизительно в 3 недели при более или менее нормальном продвижении эшелонов.
Снять машины заблаговременно нельзя было, потому что было необходимо закончить начатые 1 ноября наряды выдачи снабжения денежными знаками фронта до ухода экспедиции.
Я, однако, уже дал распоряжение о посылке Забайкальской дороге 10 миллионов рублей из крайне ограниченной наличности Иркутского Госбанка и, кроме того, принял вчера по приезду ряд чрезвычайных мер в силу которых надеюсь в недельный срок доставить Вам некоторое количество казначейских знаков двухсотпятидесятирублевого достоинства, а также облигации и купоны внутреннего выигрышного займа 1417 шт., которые, на основании постановления Совета министров от вчерашнего дня будут иметь хождение на равных с денежными знаками … Когда в ближайшем будущем наладится нормальное снабжение, прошу Вас о всем изложенном доложить Атаману Семёнову присовокупив, что на основании распоряжения Верховного Правителя я сам или товарищ Министр финансов Новицкий на этих днях выедем в Читу, Харбин и Владивосток, в связи с проведением целого ряда мер финансового и экономического характера. Я закончил»

Ответ на вопрос, сколько было золота в эшелоне, отправленном из Омска во Владивосток 18 октября 1919 года и куда оно делось, содержится в статье С. Волкова «Золото Колчака», опубликованной в газете «Забайкальский Рабочий» №229 10 декабря 2009 года. Оказалось, что всего было отправлено золота 9244,5 пуда на сумму более 195 миллионов золотых рублей. Около 2000 пудов (т.е. почти 32 тонны) на сумму 43 557 744 золотых рубля 6 копеек захватил в Чите атаман Семенов. Значит можно считать, что остальное золото в количестве 7244,5 пуда проследовало эшелоном дальше на восток, вернее всего уже под охраной японцев, и поступило по назначению явно не в полном количестве, предусмотренном договором.

Планы эвакуации ценностей и служащих из Читы в Хайлар
В начале 1920 года управляющим Читинским отделением Государственного банка был назначен управляющий Павлодарским отделением Государственного банка Василий Александрович Кузьмин. К работе он приступил 12 февраля. Чем было обосновано это назначение, сказать трудно. Возможно с подготовкой к эвакуации в китайский город Хайлар Читинского, Омского, Мензелинского отделений, Самарской конторы, Центрального аппарата Государственного банка и экспедиции заготовления денежных знаков. В марте 1920 года уже были составлены первые списки планировавшихся к эвакуации людей, ценностей и имущества. Эвакуация в Хайлар (как вариант - в Приморскую область) в 1920 году предполагала поочередный вывоз имущества и персонала Читинского и Омского отделений Государственного банка. В списках числились управляющий П.Ф. Веремьев с женой Доротеей Адамовной. Имена их детей в списках не значились.
К 14 июля 1920 г. окончательные списки были сформированы, Совместно с эвакуацией 10 служащих и 11 членов их семей из Читинского отделения требовалось только для эвакуации кассы 66 ящиков на 262 пуда, а всего 151 ящик на 830 пудов. С учетом одновременной эвакуации Временного Управляющего Государственного банка, экспедиции заготовления денежных знаков, Омского отделения и отряда охраны государственных ценностей требовалось 9 вагонов для груза (7696 пудов казенного имущества, 120 пудов – личного имущества), 2 вагона для охраны и 2 вагона для служащих. Подписал все списки В.А. Кузьмин. Управляющим Государственного банка было дано предписание В.А. Кузьмину выплатить эвакуируемым служащими жалование и выдать единовременное пособие по 50 рублей на каждого человека, включая членов семей. Описи всех ценностей подлежащих передаче и сведения о лице, уполномоченном на их прием В.А. Кузьмину не были представлены.
Поэтому 30 июля 1920 года Кузьмин написал письмо Управляющему Государственным банком о том, что получив предписание от 29.07.1920 г. № 570 просит:
"1. Дать письменное указание лица, которому должны быть сданы ценности.
2. Дать опись всех ценностей подлежащих эвакуации и лицо, которое учинит подпись о их приеме.
Без этих двух Ваших письменных распоряжений, как я лично, так и мои сотрудники «кому-то и куда-то следует», как сказано в Вашем предложении, ценностей не выдадут». Кроме этого В.А. Кузьмин сообщил о большой загрузке людей работой с 9 до 16 часов и их усталости и предложил господину Управляющему прислать свободного человека из его окружения для оказания помощи в работе. В заключение он сообщил: «Не эвакуируясь сам лично и не имея никаких указаний и инструкций, я, само собой разумеется, не могу инструктировать и других лиц».
Прошло почти два месяца. Подготовка к эвакуации вступила в завершающую стадию, когда 21 сентября 1920 года в Читу из Омска - Иркутска прибыл специальный эшелон с ценностями Государственного банка и имуществом Экспедиции заготовления денежных знаков.

Финал
24 сентября 1920 года управляющий Ведомством финансов Дальневосточной Республики официально поручил П.Ф. Веремьеву следующее: -

«Вследствие личного Вашего доклада о прибытии в Читу 21 сентября 1920 года порученного Вам эшелона Государственного банка и окончания выгрузки ценностей Банка и имущества экспедиции заготовления денежных знаков … все находящиеся на хранении ценности, а также полученное 21 сентября 1920 года из специального эшелона ценности Государственного банка, имущество Экспедиции заготовления денежных знаков принятые для эвакуации из Читинского и Омского отделений банка и Читинского Казначейства безотлагательно сдать в Читинское отделение. По окончании сдачи вступить в управлением Читинским отделением, приняв на себя общее руководство операциями Читинского отделения и наблюдение за ходом дел, как в Читинском, так и в Омском отделениях. В отношении последнего обратить особое внимание на счет переходящих ценностей и разменного капитала и принять самые решительные меры к скорейшей ликвидации сих счетов. Для исполнения сего надлежит пересмотреть все статьи счета переходящих ценностей и, по выяснении принадлежности их, зачислить сами ценности на надлежащие счета и затем, списав с последних, передать в Читинское отделение. Исполнение этой задачи имеет быть произведено под Вашим наблюдением контролёром Мензенского отделения П.А. Андреевым, которому дано об этом соответствующее предложение. Фактическое исполнение обязанностей управляющих отделениями остается пока, впредь до особого указания, Читинским – на управляющем Павлодарским отделением В.А. Кузьмине и Омским – на контролере последнего М.Н. Тимофееве».

Ослушаться такого распоряжения действующей власти П.Ф. Веремьев конечно же не мог. Таким образом, становится очевидным, что запланированная эвакуация ценностей и служащих с членами их семей Государственного банка, Читинского и Омского отделений, Читинского казначейства, а также имущества Экспедиции заготовления денежных знаков Государственного банка в Хайлар (или Харбин) после 24 сентября 1920 года не состоялась. Все ценности, имущество, работники и члены их семей остались в Советской России, а точнее на территории Дальне-Восточной Республики. Как в последующем сложилась судьба многих из них сказать трудно. Ясно одно - Читинское отделение Государственного банка осталось в Чите.

Опубликовано в газете «Эффект»