Старообрядцы Забайкалья – это яркая и древняя ветвь русского народа. До наших дней они сохранили золотой фонд русской национальной культуры, которая в значительной степени утрачена в основной части народа.

Старообрядцы считали, что вся сумма материальных, культурных и духовных ценностей, сохраняемая ими, лучшим образом отражает их национальную специфику, самобытность и их национальное самосознание, и все это в совокупности является зеркальным отражением духа народного.

Народно-бытовая культура старообрядцев – очень сложный феномен народного самосознания, который нельзя оценивать однозначно. С одной стороны это протест против засилья крепостников и их апологетов и упорство в сохранении своего лица, тех общественных и общинно-бытовых отношений, которые существовали до утверждения крепостной неволи. У староверов Сибири были крепкие нравы. Не допускались добрачные вольности молодежи. Почитание старших было одним из основных заветов в староверческой среде, всякое отступление от этих правил и норм поведения осуждалось и преследовалось самым строжайшим образом и не только церковным проклятием или преданием анафеме, но и мерами всеобщего осуждения.

Старообрядцы Забайкалья – это яркая и древняя ветвь русского народа. До наших дней они сохранили золотой фонд русской национальной культуры, которая в значительной степени утрачена в основной части народа.

Старообрядцы считали, что вся сумма материальных, культурных и духовных ценностей, сохраняемая ими, лучшим образом отражает их национальную специфику, самобытность и их национальное самосознание, и все это в совокупности является зеркальным отражением духа народного.

Народно-бытовая культура старообрядцев – очень сложный феномен народного самосознания, который нельзя оценивать однозначно. С одной стороны это протест против засилья крепостников и их апологетов и упорство в сохранении своего лица, тех общественных и общинно-бытовых отношений, которые существовали до утверждения крепостной неволи. У староверов Сибири были крепкие нравы. Не допускались добрачные вольности молодежи. Почитание старших было одним из основных заветов в староверческой среде, всякое отступление от этих правил и норм поведения осуждалось и преследовалось самым строжайшим образом и не только церковным проклятием или преданием анафеме, но и мерами всеобщего осуждения.

Одежда

К народно-бытовым особенностям культуры староверов Сибири отнесем их приверженность к особого рода одежде, чем они выделялись на общем фоне русского сибирского старожильческого населения; старинную одежду старушки сохранили до настоящего времени. Мужская одежда почти не сохранилась.

М. Грулев писал так об одежде семейских: «как мужчины, так и женщины, носят суконный сарафан, который называется шинелью (точнее, называют словом «шамель»), а попроще – озям, нанковый халат; для постоянной носки служит куртик и шойдонник – короткий кафтан из сукна собственного изделия; головным убором у мужчин служит войлочная шапка, называемая колпаком, также четырехугольная шапка и чабак – шапка с наушниками; обувью служат партни или маризни, имеющие вид башмачков без подошв. Женщины до замужества носят в виде головного убора повязку с рясами, то есть нитками, нанизанными бусами; у замужних важную часть костюма составляет кичка, имеющая вид кокошника; затем необходимой принадлежностью как замужних, так и девиц служат различные монисты, чарки с подборами – на ногах и кольца, перстни на руках».

Дедлов В.Л., путешествовавший по Забайкалью в 1896 г. писал о семейских так: «Бабы – образец чистоплотности и опрятности, ходят в старинных сарафанах и с кокошниками и шлыками на голове. В будни на голове чалма из большого платка, несколько сдвинутая на затылок, с большим узлом над лбом. Эта чалма, вероятно, вынесена из Польши. В XV в. чалму носили польские дамы высших классов. Такую чалму вы можете встретить и теперь в каком-нибудь глухом еврейском местечке на самой старой жидовке. Среди семейских в Забайкалье чалма – непременный головной убор староверок. Великолепные люди, архаичные, сохранившие и наружность, и темперамент, и характер, и костюмы в том виде, какими они были на Руси двести лет тому назад».

Костюм старообрядцев был богат и красочен: он удивлял путешественников. Ядринцев пишет: «Костюмы раскольников очень ярки, женщины в ярких сарафанах, на головах платки в виде чалмы, у мужчин есть шапки с красным верхом, парни любят вышитые рубашки, бисерные цепи на вороте, иные обшивают сапоги для щегольства бахромой. У женщин старинные лисьи шубки с двумя лентами, идущими от воротника» Н.А. Некрасов о семейской женщине тоже писал в поэме «Дедушка», что «В праздник на ней душегрейка – из соболей воротник».

Вот обычное описание одежды семейской женщины: «Кичка по очелью украшалась пояской – полоской ткани с поднизью из бисера и селезневыми перышками (они назывались кучери). Кокошник, составлявший праздничный убор, надевался поверх кички, соответствуя ей по форме; шили его с небольшим закругленным очельем. Позатыльник повязывали сзади на кичку под кокошник, шили его из бархата, шелка, украшали позументами или вышивали золотой нитью. Кокошник сплошь покрывали узором из серебряной или золотой нити или вышивали, оставляя просветы фона; делали их особые мастерицы… Поверх кокошника повязывался шелковый платок – атлас – или тонкая кашемировская шаль, причем так, чтобы было видно расшитое дно кокошника». Г.С.Маслова, крупный специалист по восточнославянской одежде, считает, что у семейских сохранились древнейшие русские головные уборы. Способ повязывания платков был разный: в селах Улан-Удэнского, Мухор-Шибирского, Бичурского районов тонкая большая шаль (или атлас) повязывалась по кичке в виде чалмы. Нередко дополнительно для тепла надевали платок по подбородку, завязывая концы на затылке. В Читинской области (Урлук, Кочон, Красный Чикой, Новосалия и др.) повязывали небольшой сложенный платок по очелью кокошника. Любопытно, что головные уборы русских имеют какую-то древнюю связь с птицами: это сохранено в их названиях (кокошник – от общеславянского кокошь – курица-наседка; сорока). Нет сомнения, что головной убор имел апотропейное значение, служил оберегом. В Улан-Удэ в краеведческом музее хранится головной убор, сделанный для семейской женщины целиком из шкурки селезня с перьями.

Дополнениями к костюму семейских являлись украшения: запонки в качестве застежек, янтарные бусы, бисерные украшения, украшения из перьев дикого селезня (пушки, кучери, «косички»), обычай украшать живыми, а иногда искусственными цветами головные уборы. Пояса служили им как неотъемлемая часть одежды и как оберег.

В старообрядческой культуре очень многое связано с древними поверьями и религиозными воззрениями и преданностью старине. Вся это способствовало сохранению старинных национальных форм костюма. Верхняя мужская и женская одежда во второй половине XIX – начале XX в. насчитывала до 30 наименований. Это были зипуны, шамели, куртки, шубы, дохи, халаты, яги, шабуры, озямы, армяки, капоты, поддевки, курмушки, борчатки и прочее. Женская праздничная одежда с рукавами, халаты в том числе, носились внакидку, только в церкви их надевали на рукава. В будни носили домотканые зипуны или шамели, курмушки часто плисовые, борчатки, бекеши. Зимнюю меховую одежду изготавливали из овчины (шубы, полушубки, тулупы). Дохи, надеваемые поверх обычной зимней одежды куда-либо в дорогу или в лес, шились из собачьего, козьего, гураньего меха. Зипуны, халаты и шубы, имеющие халатообразный покрой, который, как известно, был характерен для русской одежды XVII века, сохранялись не только по традиции, но царское правительство специальными указами предписывало старообрядцам сохранять верхнюю одежду старого покроя. Указ Петра I от 1722 г. предписывал: «А раскольникам и бородачам, какого они звания не были, носить же указанное раскольничье платье, чтобы оные по тому во всех местах явны были, и ни под каким предлогом нигде прикрыться и от положенных за них денег минуть никак не могли… и в котором указе повелено носить им, раскольникам, старое платье, а именно: зипун со стоячим клеевым козырем, ферези и однорядку с лежачим ожерельем…» Последующие правители подтверждали указ Петра Великого. Это видно из постановлений правительства 1746 г. и известного Манифеста от 14 декабря 1762 г., в котором императрица Екатерина II обещала, приглашая беглых старообрядцев вернуться из-за рубежа в Россию, что «как в бритье бород, так и в ношении указанного платья никакого принуждения им чинено не будет…» Эти постановления, несомненно, способствовали сохранению у старообрядцев старорусской одежды XVI –XVII вв.

Праздники

О старообрядцах бытует мнение, как о великих тружениках и дремучих постниках, строго соблюдающих все старообрядческие установления, проводящих время в постоянном труде, молитве и посте. Но в литературе имеются совсем иные описания. «Дух веселонравия» у семейских отметил А. Мартос. А Н. Ушаров, в своей работе «Быт семейских», оставил живописное описание проведения праздника в семейском селении. Автор пишет: «Вся деревня высыпала на улицу отдыхать от шестидневных трудов… Народ кучками собрался на улице…У ворот девушки заплетают друг другу косы… Я завернул в переулок, тянущийся между огородами, и вышел к мосту, на самое место праздничной гулянки. На обоих берегах наворочены целые кучи, почти холмы соломы, вывезенной с гумен, а на кучах этих: лежат, сидят старики. Внизу у куч на мосту и по обе его стороны кружатся четыре хоровода – именно разноцветных, как они называются в одной песне. Перед вами то и дело мелькает, быстро сменяясь одно другим, десяток-другой свежих смеющихся лиц, которые кажутся еще лучше, еще красивее от оживляющего их удовольствия; быстро кружатся у вас в глазах красные, синее, голубые, зеленые ленты, сарафаны, халаты, повязки, монисты: и все это самого яркого цвета пестреет и движется под звуки какой-нибудь веселой живой песни, лихо подхватываемой десятками двумя звонких, свежих девичьих голосов во всю силу молодой и здоровой груди. Кругом на земле около огородного тына сидят другие девушки и тоже поют, но песни заунывные, протяжные… А там – улица полная народом… Мужики, бабы, старухи, пообедавши (спать они не вовремя не любят) и принарядившись, все высыпали и запели. Поют решительно все поголовно: старики поют, думая показать свою важность, начитанность или, лучше сказать, теша ею самих себя, притчу о блудном сыне. Поют мужики, хвативши добрую чарку душе на веселие, поют девушки, молодые парни, считающие себя большими, поют, наконец, и маленькие ребята, по очень простой потребности что-нибудь да болтать… Праздник охватил всю деревню: сегодня отдых, нет дела, нет заботы, – говорят семейские, – и гуляют от души нараспашку…». Так описал автор проведение Прокопьего дня.

Дальше Н. Ушаров сообщает, что праздничное гуляние семейских ограничивается строго одним днем, нет ни похмелья, нет загулов на 2-3 дня. «Завтра ни один человек не пойдет к кабаку. Завтра, в будни с раннего утра все на работе, а не работать в будни, то есть… когда есть работа, по-семейски точно такой же грех, как и работать в праздники». «Да и во время праздника, – заключает автор, – впрочем и безобразно пьяных не видно». Там же автор подробно и наглядно описывает яркость и многоцветье семейской праздничной одежды, что никак не укладывается в представления некоторых обывателей о строгости религиозных установлений, принятых в старообрядческом обществе.

«Культ чистоты»

Всем староверам был присущ культ чистоты. Это проявлялось в религиозной жизни и в быту, в отношении к пище и к посуде. Для всех старообрядцев общими были запреты в питании. Им, в силу религиозных воззрений, запрещалось принимать в пищу всякое животное с нераздвоенным копытом (конь); парных птиц (голубь, скворец, воробей, лебедь), давленину, то есть пойманную силками, тенетами и плахами птицу, диких животных (заяц, белка, барсук и др.). Запрещалось оставлять воду неприкрытой. Если посудинка с водой не имела крышки, то ее обязательно «закрывали» двумя лучинками, положив их крестом.

У старообрядцев запрещалось иметь общение с мирскими (инаковерующими) в «ядении, питии и любви». Для них имели особую посуду, которую хранили отдельно. Но если человек другой веры и другой национальности переходил или перекрещивался в старообрядчество, то всякие запреты общения с ним снимались. Он становился полноправным членом старообрядческого общества. Примерами этому утверждению служат многочисленные факты перехода бурят в старообрядчество. По переписи населения 1897 г. в Забайкальской области старообрядчество исповедовали 375 бурят обоего пола.

Запреты были вызваны, прежде всего, чисто гигиеническими соображениями. Не признавая официальной или научной медицины, они боялись получить какую-либо «прилипчивую» заразную болезнь от общения с неизвестным человеком, возможным табакуром, выпивохой или «нехристем». Так же строго они относились к использованию посуды в хозяйственных, бытовых и религиозных нуждах. Они подразделяли ее на чистую и нечистую. Чистое ведро, например, нельзя было вносить в баню. В банной бочке, ушате или шайке нельзя было хранить воду для питья. Ножом, которым резали хлеб, нельзя было резать мясо падали или обдирать павшее животное. Из реки можно пить только пригоршнями, а не ртом. У них была отдельная посуда для скромной и постной пищи. Посуду из-под скороми перед постом выжигали на огне, очищая скоромный дух.